История храма Белорецка до 40-х годов 20 века.

По данным белорецкого краеведа Р.А. Алферова первая церковь в Белорецке появилась в 1762 году, то есть в период строительства Белорецкого завода. Церковь была деревянной, колокольня достигала высоты 12 метров. Во время пугачевского бунта церковь, как и весь завод, полностью сгорела.

В 1792 году в Белорецком заводе была построена еще одна церковь, носившая имя Николая Чудотворца. Об этом гласит “ревизская сказка” за 1834 год (18). В этом же документе упоминаются и три священника, служившие в церкви: Михаил Ефимович Троицкий (39 лет, имел двух дочерей и сына), Василий Тимофеевич (фамилия неизвестна, 41 год, имел трех дочерей и сына) и Василий Яковлевич (фамилия неизвестна, 33 года, имел дочь и сына). Церковь Николая Чудотворца была деревянной.

В то же время Н. Чернавский утверждает, что в 1768 году в Белорецком заводе была построена каменная (?) церковь Николая Чудотворца (3). Таким образом, данные о первой церкви Белорецкого завода значительно разнятся…

Далее речь пойдет о храме, построенном в 1879 году на Старо-базарной площади. Он остался в воспоминаниях старожилов и краеведов, и о нем, что очень важно, есть точные сведения в Государственном архиве Оренбургской области. Храм тоже носил имя Святителя Николая Чудотворца и был возведен на месте бывшего храма, который к тому времени уже пришел в ветхость (26).

По данным Р.А. Алферова идея постpойки этого храма пpинадлежала пpедседателю Веpхнеуpальского уездного по крестьянским делам присутствия Вениамину Григорьевичу Шишкину. У нас, к сожалению, нет подробных сведений об этом человеке. Известно только, что похоронен он был в церковной ограде. Можно предположить, что первый камень в основание Никольского храма закладывал именно Вениамин Григорьевич.

Деньги на строительство храма  православные белоречане собирали в течение шестнадцати лет.

Вот о чем свидетельствуют воспоминания Марфы Лукьяновны Зиминой, бывшей крепостной дворян Пашковых (записал Р. А. Алферов): “Постройка церкви велась основательно. Кузнец Окользин бесплатно устанавливал кресты, покрывал их золотом. В первые дни открытия церкви народ совершенно не вмещался в него, и во время проповеди сотни людей стояли возле храма, передавая из уст в уста услышанное от священника”.

Как вспоминает К. Н. Залавина (бывшая певчая Никольского храма) на территории храма, у алтарной части, было четыре могилы с чугунными надгробиями.

А вот, что вспоминает К. В. Валавин, старожил Белорецка: “Я в 1916 году пошел в первый класс церковно-приходской школы. Учил нас, ребятишек, батюшка Миролюбов. Батюшка проповедовал честность, порядочность и уважение к старшим. У нас в школе было два прекрасных хора, которые всегда по праздникам пели в церкви. До сих пор слышится мне это пение. В праздники нам разрешалось забираться на колокольню. Там висел колокол весом в 157 пудов. Его голос можно было слышать за 10-15 км от поселка”.

Согласно «клировой ведомости» за 1892 год (26) настоятелем Никольского храма в этот период был священник Алексей Канаев. Ну а самым первым настоятелем храма сразу после его постройки в 1879 году являлся священник Михаил Иванович Мустаев, сорока лет. В «клировой ведомости» за 1880 год значатся данные о его семействе. Его жена – Александра Ивановна и дети: Сергей, тринадцати лет, обучался в Челябинском духовном училище; дочь Анна, одиннадцати с половиной лет, обучалась в Челябинской прогимназии; сын Александр, шести с половиной лет и годовалый младенец Дмитрий.

Упоминается в «клировой ведомости» и псаломщик Никольского храма в 1880 году. Это Николай Семенович Тимофеев.

Белорецкий край неоднократно посещали высокие духовные лица. Челябинский краевед Л. Попов опубликовал в 1985 году в газете “Белорецкий рабочий” интересные данные о приезде в разное время в Белорецкий завод и другие заводские поселки двух епископов: Оренбургского и Уральского Макария в 1890 году и Оренбургского и Тургайского Мефодия в 1916 году (19).

Епископ Макарий “прибыл в Белорецкий завод и был поражен красотами горного Урала. Он не удержался тогда и написал стихотворение “Малиновая гора”, в котором рассказал о природе, об обилии плодов в лесу… А жизнь в Белорецке Макарий сравнивал с жизнью в раю:

Мне при этом вспоминалось:

Так-то было и в раю —

Все плодами там питалось,

Мирно жизнь вело свою”.

Преосвященнейший Мефодий начал свое путешествие по Белоречью с посещения Верхнего Авзяно-Петровского завода, куда он прибыл 22 мая 1916 года. Владыка отслужил молебен, побеседовал с людьми и благословил их. “Удручающее впечатление произвел на владыку вид заброшенного после пожара чугуно-литейного завода. Такая же невеселая картина предстала перед владыкой в Каге, где обширная загороженная пустошь напоминала о том, что когда-то здесь был завод, сгоревший до основания”.

В окружении епископа Мефодия был некий Филологов, протоиерей, который вел дневник, аккуратно записывая туда все данные о посещении владыкой заводских поселков. Преосвященнейший посетил село Ломовку, и вот как Филологов описал это: “Чистая благоукрашенная деревянная церковь. Молодой, энергичный священник Петр Егоров встречает владыку живым красноречивым словом: “За 25 лет существования нашего прихода (Ломовская Михаило-Архангельская церковь была построена в 1890 г. — И. К.) ты, владыка, из архиереев пришел к нам первым!”.

А вот что говорится в дневнике Филологова о Белорецке: “Церковь в Белорецке находится почти на самом краю селения; селение же растянулось на большое расстояние. Отдаленность жителей от храма отучает народ от него, и население становится равнодушным к вере”.

В дневнике приводятся и некоторые статистические данные: “В Белорецком заводе 2.147 дворов и 12.360 душ обоего пола, из них 172 человека старообрядцев, в приходе 4 церковно-приходских школы, 4 министерских училища, 1 земское и 1 высшее начальное городское училище, предполагается открыть гимназию”.

Епископ Мефодий посетил и Тирлянский завод, приехав туда в специальном приготовленном для него поезде по узкоколейке.

 

2 марта 1929 года Белорецкий горсовет принял решение закрыть Никольскую церковь. Вот что сообщала тогда газета “Белорецкий рабочий”: “2 марта на пленуме Горсовета по требованию депутатов был включен в повестку вопрос о закрытии церкви. Президиуму Горсовета тов. Кожевников преподнес подарок — 8693 голоса за закрытие церкви. Таким образом свыше 80 процентов избирателей города Белорецка голосовало за закрытие церкви. Депутаты бурно аплодировали выступающим за закрытие церкви”.

8 марта 1929 года решение Горсовета было выполнено.

Около храма в тот день собралось огромное количество людей, бурно протестующих против закрытия церкви. Это полностью опровергало сообщение, будто бы большинство белоречан одобрительно отнеслось к инициативе депутатов. “Подарок” тов. Кожевникова — всего лишь стремление властей подвести под разрушение храма некую “демократическую” основу. Понятно ведь, что люди просто боялись не поставить свои подписи под обращением к горсовету о закрытии церкви, иначе их могли лишить гражданских прав со всеми вытекающими последствиями.

Вот, о чем свидетельствуют очевидцы разрушения храма: “Восьмого марта закрыли церковь. В эти же дни началось ее уничтожение. Верующие собрались для протеста, бросали камни в охраняющих церковь милиционеров и дружинников. Немало было стычек и скандалов… Когда церковь сломали, кирпич использовали на постройку столовой и 48-ми квартирного дома. Между прочим, нелегко доставалась разборка церковного кирпича, особенно из алтарной части…”. (М.Л. Зимина).

“На площади около церкви собралось тогда очень много народу. Приехали рабочие с завода, чтобы снять кресты. Когда человек добрался до креста и стал рубить его, в народе буквально рев и визг раздался, а некоторые пожилые женщины падали в обморок… Помнится, даже драка возникла между ломовскими мужиками и милицией… Я не знаю, когда окончательно разрушили церковь: в 30-м уходил в армию — церковь была, а в 32-м вернулся — ее уже не было.” (К.В. Валавин).

А вот воспоминание Анны Николаевны Копьевой, жительницы Белорецка: “Помню, как мы, детвора со всего Белорецка, сбегались к церкви, когда там шло венчание. Кто побогаче — заказывали церковный хор, зажигалось множество свечей. Кто победнее — у тех все было, конечно, скромно… Помню я, как и разрушали церковь. Людей, которые противились этому (в основном это были ломовские мужики), сажали в машины и куда-то увозили… Еще помню, что около церкви был садик, где хоронили церковнослужителей. Все это было разрушено. Когда ломали церковь, мимо нее было страшно проходить: чудилось, что из-под земли плач раздается.”

Наиболее интересным и содержательным является pассказ К.Н. Залавиной, бывшей певчей белорецкого храма Николая Чудотворца: “Я рассыльной работала, когда церкву-то закрыли. Иду на гору, а навстречу мне женщины идут и плачут. Спрашиваю, чего мол, случилось-то? А они: “Церкву у нас отобрали, доченька!” Я побежала к церкве, а там музыка вовсю играет, милиция на конях… Я схватила одного милиционера за ногу (он на лошади рядом гарцевал) и что-то закричала ему, а он меня ка-а-к хлыстнет нагайкой!

Потом мне в главной конторе завода сказали, чтобы я явилась в ГПУ. Я пошла. Поднялась по высокой лестнице, зашла в какую-то комнату. Там несколько мужиков сидят. Говорю: “Здрасте!” — “Здрасте”, — говорят, и один их них спрашивает: кто, мол, такая. Я ответила. Тогда он как начал на меня кричать: “Ты комсомолкой должна быть, а ты в церкву ходишь!” Кричал, кричал, а я стою молчу. Накричался он и говорит другому гэпэушнику: “Возьми ее, говорит, и спусти с лестницы, чтобы долго помнила!” Тот вывел меня из комнаты (а я вся трясусь!) и говорит шепотом: “Доченька, все вернется: и церква будет, и батюшек из тюрьмы выпустят, — все вернется, не беспокойся. Ступай”. Добрый такой дядечка оказался…”.

Итак, в марте 1929 года храм во имя Святителя Николая Чудотворца в Белорецке был закрыт, колокола сброшены, а кресты спилены.

В начале тридцатых годов церковь была полностью разрушена.

Ныне на этом месте стоит Дом технического творчества. Кирпич от разрушенной церкви в свое время был использован при строительстве Фабрики-кухни (ныне на этом месте находится ТЦ «Сезам») и первого 48-квартирного жилого дома; кирпич также выдавался частым лицам.

В Белорецке, по воспоминаниям старожилов, было несколько часовен. Одна находилась в районе Мраткино, там, где до сих пор течет ключ (это неподалеку от школы-интерната). Часовня эта во время Советской власти была разрушена.

В начале девяностых годов православные нашего города прошли к ключу крестным ходом. Это был, наверное, первый крестный ход православных белоречан после революции или, по крайней мере, начиная с тридцатых годов. Бывший настоятель Свято-Троицкого храма о. Иоанн Семенов отслужил на ключе молебен.

Еще одна часовня находилась на месте впадения Маты в Белую. (Об этой часовне мне поведала К. Н. Залавина).

Старожилы Белорецка рассказывали, что на старом кладбище, что в Нижнем селении, тоже когда-то была часовня. И еще одна находилась в районе стана “150” металлургического комбината. Когда-то в этом районе не было никаких производственных построек — только жилые дома белоречан.

Все эти часовни были полностью уничтожены при Советской власти.

В 1997 году на кладбище, что в районе поселка Укшук, за счет местного бюджета и средств спонсоров началось строительство большой каменной часовни. Вообще-то, по проекту – это «павильон гражданско-ритуальных услуг». По завершению строительства власти города намеревались передать «павильон» белорецкому православному приходу. Однако, эта странная постройка на укшукском кладбище по сию пору не обрела хозяина.

Последним настоятелем Свято-Никольского храма во время гонения на Церковь был о. Вячеслав Георгиевич Евфорицкий(1979 — 1938, г.Белорецк). Перед этим он служил в Тирляне. Его жена Лидия Владимировна Покровская-Евфорицкая работала учительницей.

Сведений об о. Вячеславе у нас, к сожалению, мало.

Он окончил Уфимскую духовную семинарию.

Известно, что 8 апреля 1930 года он был арестован и приговорен к десяти годам лишения свободы. Скорее всего, он был освобожден досрочно: в 1938 году батюшка умер в Белорецке и был похоронен на старом кладбище, что находится в Заматинском районе.

Старожилы вспоминают, как проходили похороны: люди (в основном ломовцы) прятали под пальто и телогрейками иконы и шли за гробом, едва слышно напевая: “Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный…”. Подобная скрытность была просто необходима, иначе власти могли расценить похоронное шествие как пропаганду религии, и последствия этого были бы весьма печальны для всех, кто пошел проводить о. Вячеслава в последний путь.

Вместе с отцом Вячеславом в Никольском храме перед самым ее закрытием служили священники Николай Кочергин и Иоанн Марсов.

Отец Иоанн одно время был настоятелем Кагинского Никольского храма. По воспоминаниям старожилов, он через некоторое время (по просьбе кагинцев) вернулся в село и служил там вплоть до своего ареста.

О священнике Николае Николаевиче Кочергине у нас имеются более подробные сведения, чем о других священниках Белоречья. Вот, что вспоминала его сноха Елена Степановна Кочергина: “О. Николай родился и жил в Самаре. Детство у него было очень тяжелым. Он рано потерял мать. А когда отец женился снова, Николай был вынужден уйти из дома, потому что мачехе он был совершенно не нужен. Он вынужден был жить на берегу Волги, под лодкой… Обо всем этом мне рассказывала матушка, жена о. Николая — Елизавета Михайловна…

Бездомный мальчик просил подаяние у церкви. А потом его взял к себе один батюшка и стал учить. Когда Николай подрос, он поступил в духовную семинарию. После ее окончания  о. Николая направили в г. Верхнеуральск. Сначала он служил дьяконом, потом его рукоположили во священники и направили в Белорецк. У о. Николая было четыре сына и три дочери.

Репрессировали батюшку в 1937 году. Перед арестом знакомые о. Николая уговаривали его, чтобы он уехал к сестре, которая жила вместе с теткой в Ташкенте. Но он всегда отвечал на это: “Во что я облачен, в том и помру”. Он не понимал, почему он должен скрываться, если никому ничего плохого не сделал…

Потом о. Николая забрали. Верующие люди, в основном старушки, ходили к матушке, не бросали ее. Они даже выхлопотали избенку для Елизаветы Михайловны.

Матушка и дети о. Николая постоянно посылали ему посылки. А через три года пришло письмо, что о. Николай умер от горловой чахотки.”

А вот, что вспоминала одна из дочерей о. Николая, Александра Николаевна: “Перед тем, как отца арестовали, его несколько раз вызывали в ГПУ. Месяца три, наверно, таскали. Последний раз вызвали в ноябре 37-го. Следователь подал ему бумагу и сказал: “Подпиши заявление, что ты обманывал людей”. Но отец не стал подписывать. Он ответил следователю: “Хоть сейчас меня забирайте, я никого не обманывал”. После этого отца арестовали.

Мы каждый день ходили на станцию, ждали, когда отца повезут по этапу, хотели ему кое-какие вещи передать. Один день решили не ходить, и надо же такому случиться, что именно в этот день отца повезли по этапу! На станции тогда наши соседи были. Они пришли и рассказывали, как отец кричал из вагона: “Кочергины! Кочергины!” Он звал нас.

Увезли его в Соликамск. Писал, что работал бухгалтером. А потом пришло письмо, где нас уведомляли, что отец умер.

Вместе с отцом сидел и батюшка Миролюбов. Его, кажется, звали Евгением.

Жила наша семья в большом доме по улице Церковной. В этом же доме жил и Миролюбов. Сейчас этого дома уже нет.

Отец мой был добрый и очень трудолюбивый человек. Помнится, направили его как-то служить в Тирлян, где умер какой-то батюшка. И там отца страшно теснить стали. Дело дошло до того, что его и нескольких бывших купцов лес заставили рубить. Меня отец тогда с собой взял, чтобы я еду готовила. Отец не злился на власть, сносил все очень покорно. Помню, два человека погибли тогда в лесу.

Из Тирляна отца неожиданно направили служить под Благовещенск в небольшую деревню. Там тоже покою не было. Пришли однажды ночью из сельсовета и потребовали, чтобы мы покинули деревню. Собрались мы быстро и пошли пешком среди ночи. Идем, под ногами листья опавшие хрустят, а отец поет: “Выхожу один я на дорогу…”. Пришли в Благовещенск, остановились у знакомых, потом поехали в Уфу. А оттуда — в Белорецк, где отца скоро и арестовали”.

Александра Николаевна, а до нее Константин Васильевич Валавин упоминали о священнике Евгении Миролюбове. Мне удалось встретиться с дочерью о. Евгения, Натальей Евгеньевной. Вот ее воспоминания об отце: “Мой отец Евгений Степанович Миролюбов родился в Узяне, в семье священника. Семья была многодетной. Отец закончил духовную семинарию и до 1905 года служил в Ломовской церкви. А во время революции его хотели лишить сана за связь с революционерами: он был в очень хороших отношениях с Василием Косоротовым. Но лишать сана не стали, а лишь перевели в Инзерский завод. Это была своеобразная ссылка. Жили мы в Инзере рядом с церковью. В 1916 году мы переехали в Белорецкий завод. Отец стал служить в Белорецком храме, а так же преподавать Закон Божий в церковно-приходской школе. В храме он служил вместе с о. Вячеславом Евфорицким и о. Иоанном Ласточкиным. О. Иоанн был старшим в те годы. Во время гражданской войны, когда к Белорецку стали подходить красные, он навсегда уехал из поселка вместе с отступающими частями белой армии.

Нас в семье было четверо детей. Маму звали Анна Александровна. В 1924 году, после закрытия храма, мы переехали в Верхний Авзян. Служил там отец недолго. Авзянского священника Федорова в этот время не было. Из Авзяна мы переехали в Верхнеуральск. А в 1937 году отца арестовали и расстреляли…”

Обратите внимание: по словам Натальи Евгеньевны, Белорецкий храм был закрыт в 1924 году. Говорила она об этом вполне уверенно. Можно предположить, что в этом году храм, действительно, был закрыт, а потом по требованию людей его вновь открыли.

Церковно-приходская школа, где преподавал о. Евгений, находилась по ул. Кагинской (ныне — Блюхера); сейчас на этом месте — гаражи автотранспортного цеха металлургического комбината.

И вот, еще один интересный факт. В августе 1927 года в Белорецк приезжал епископ Екатеринбургский Григорий. Вот что об этом вспоминает К. Н. Залавина: “Владыка приехал, отслужил в церкви и рукоположил во дьяконы Гавриила Ниловича Пиндюрина, который до этого был псаломщиком. Гавриил Нилович накануне приезда Владыки женился на дочери о. Иоанна Марсова, Елизавете… Владыку встречали и провожали очень торжественно. Собрался весь православный люд Белорецка…”.

Закономерен опрос: почему именно архиепископ Екатеринбургский Григорий на правах владыки посетил в те годы наш храм? Дело в том, что приход белорецкого Никольского храма в ту пору находился под юрисдикцией Временного Высшего Церковного Совета (ВВЦС), председателем которого был архиепископ Григорий (Яцковский). ВВЦС противопоставлял себя тогдашнему митрополиту Сергию (Страгородскому), исполняющему обязанности Патриаршего Местоблюстителя. Мы не станем углубляться в историю этих разногласий. Скажем лишь, что митрополит Сергий после долгой переписки с ВВЦС 29 января 1926 года наложил на архиепископа Григория  и всех архиереев, принявших участие в организации этой церковной структуры, запрещение в священнослужении и отстранил их от управления епархиями вплоть до раскаяния или церковного суда.

Однако Временный Высший Церковный Совет продолжал действовать, и у него были свои приходы. ВВЦС современные историки называют не иначе как «григорианским расколом» по имени архиепископа Екатеринбургского Григория. Он руководил Временным Высшим Церковным Советом  до 1928 года. До конца своих дней владыка Григорий на правах епархиального архиерея служил в кафедральном («григорианском») Александро-Невском соборе Свердловска, а после его закрытия — в кладбищенской Иоанно-Предтеченской церкви, где и был похоронен. (Православная Энциклопедия, т. 12, с. 598-599).

После разрушения Никольского храма православные города стали собираться на богослужения в небольшом молитвенном доме, который находился на ул. Шишкинской (примерно там, где сейчас гаражи школы № 1).

В молитвенном доме первое время (до своего ареста) служил о. Николай Кочергин.

В 1934 году в Белорецке служил также священник Алексей Малашкин (он был благочинным 19-го Белорецкого округа), в селе Ломовке — протоиерей Василий Архангельский (20).

В сороковых годах, как вспоминают старожилы, служили два священника: Иоанн Святченко и Андрей Покровский.

Примерно во второй половине сороковых годов, когда власти, наконец, повернулись лицом к православию, в Белорецке на улице Первое Мраткино была построена небольшая деревянная церковь, которая стала носить Имя Святой Троицы. В 1981 году она сгорела (официальная версия — неисправность в электропроводке).